Четверть века новой жизни

Четверть века мы живём в новой эпохе, в новом общественно-экономическом строе. Моё сознательное детство и отрочество прочно связаны с той, ушедшей эпохой недостроенного коммунистического строя. Вся идеология, всё, что нам тщательно закладывали в формирующиеся юные мозги, рухнуло, оказалось не правильным и не нужным. Обрушилось то, чем я гордился, в чём я был уверен до мозга костей.

Я хорошо запомнил день 20 августа 1991 года. В то время я находился в физико-математическом лагере в пригороде Чебоксар. Смена закончилась и ко мне приехал Отец. На его лице читалось тяжёлое переживание. Он долго молчал, потом произнёс: «Саша, произошло нечто ужасное, и, кажется, необратимое».

Мы ехали домой в полупустом автобусе, Отец всю дорогу тяжело молчал. Хорошо запомнил большие надписи краской на стенах автовокзала: «Долой Горбачёва! Смерть КПСС». Казалось, что даже воздух стал другим в тот момент. Ощущалась атмосфера глобальных перемен.

Потом рухнул СССР. Вдруг не стало страны, в которой я родился, которая меня воспитала. Растерянные лица родителей прочно запечатлелись в моей памяти. Мало кто понимал в то время, что делать дальше и как жить…

Прошло четверть века новой жизни в другой плоскости. До сих пор мне непонятной и с другими ценностями.
Поделюсь некоторыми эпизодами из жизни в СССР.

Только советская эпоха могла породить такие анекдоты.

Вовочка идет с папой мимо здания с вывеской «Вино», около которого стоит толпа.
– Папа, что это такое?
– Это, Вовочка, «Высший институт народного образования».
– А чего они все трясутся?
– А у них с двух часов – экзамен!

В 1982 году меня приняли в октябрята. До мельчайших подробностей помню этот важный для себя день. Но в голове моей стали часто возникать мысли о своём будущем, стремлениях своих и целях. «Допустим», — начинал размышлять я, — «примут меня скоро в пионеры, а потом и комсомол не за горизонтом. Кончу школу, стану врачом и непременно вступлю в ряды коммунистов. Буду стремиться к идеалам коммунизма».

На этом самом моменте я часто приходил в состояние ступора.

«Позвольте», — возмущённо отдавался другой голос во мне, — «лучше стать космонавтом и быть героем! Надо обладать сверхъестественной духовной и моральной ценностью, быть непременно героем! И быть… стать… Лениным!»

«Как?» — раздавался голос разума, — «стать Лениным и быть выше Ленина? Да это невозможно! Я не могу ещё раз повести за собой трудящиеся массы на Зимний дворец! Ведь Ленин живее всех живых!»

Признаться честно, я не знал, к чему именно стремиться — эта задача была со многими неизвестными, нерешаемая и выше моего миропонимания. Я, семилетний ребёнок, чуть голову себе не сломал на этом.

К счастью своему, позже пришло понимание того, что в жизни лучше быть добрым и хорошим человеком. Лениным я уже становиться не хотел.

Ярко запомнился эпизод угасающего социализма.

В 1990 году я с родителями гулял по Москве. Мы шли пешком от любимого здания главного корпуса МГУ и оказались у памятника Хо Ши Мину. Это весьма необычный памятник даже для Москвы, расположен у ст. метро «Академическая».

Памятник установлен в честь знаменитого вьетнамского коммунистического деятеля XX в. Он находится на площади Хо Ши Мина около станции метро «Академическая». Был установлен середине 1980-х гг. На основании памятника высечено: «Нет ничего дороже независимости и свободы. Хо Ши Мин». В 1990-х гг. московские власти хотели снести монумент, но с вьетнамской стороны было принято решение, в таком случае перенести памятник на территорию вьетнамского посольства. В силу своего не обычного для памятников внешнего вида в народе его называют иногда «памятником летающей тарелке» или ещё хуже: «300 лет татаро-монгольскому игу.

Неожиданно, как в кино, на площади возникла очередь. В советские времена особо никто не интересовался, за чем именно очередь, а быстро её занимал: в стране был тотальный дефицит всего. На всеобщее везение, очередь оказалась… за бананами! Никогда больше в своей жизни не видел более аллегоричной картины. Давали на руки 1 кг зелёных бананов (мы могли купить сразу 3 кг!). В очереди завязалась драка из-за боязни, что на всех не хватит. Граждане, словно макаки, швыряли друг на друга твёрдыми зелёными бананами. Началась первая и не последняя банановая война. Без пострадавших не обошлось.

В детстве моём бананы были диковинной редкостью. Так как в СССР не стремились к созданию общества потребления, закупать бананы за валюту по завышенным ценам в странах конкурирующего лагеря никто не рвался; существовал запрет на бананы и некоторые другие фрукты. Бананы вовсю упоминались в детских книжках Чуковского и Маршака, о них пелось в песнях: «жуй кокосы, ешь бананы», и многие хотели попасть на эту чудесный остров «Чунга-Чанга». Севастопольским детям, впрочем, удавалось отведать этот фрукт, тайно провезенный отцами из заграничных плаваний. Говорят, что советские моряки вовсю затаривались бананами в Лас-Пальмасе (Испания). Моя тётя жила как раз в Севастополе и часто привозила бананы либо отправляла посылкой. В памяти моей не сложилось, чтобы бананы бывали в наших гастрономах и на рынках.

«Советский Союз — страна зелёных бананов!» — эта шутка, понятная только русской душе, имела под собой сугубо технические основания: дело в том, что бананы в плане хранения кардинально не схожи с другими фруктами и овощами, и в советской торговле не использовалась технология дозревания бананов. Бананы для отгрузки в Евразию собирают зелёными и это нормально — для спелого банана трехнедельное путешествие через океан непереносимое приключение: к концу поездки он всё равно испортится. Своим спелым видом бананы на прилавках современных магазинов обязаны технологии дозревания или газации. Когда поставки бананов в СССР только начинались, технологии газации в стране не было, поэтому бананы вызревали в трюмах и фурах сами по себе и обычно оставались зелёными.

Помню, как эти зелёные бананы бережно заворачивали в газету и держали в тепле в тёмном сухом месте: на антресолях, в духовке, под кроватью, в валенках и даже на батарее. Дом наш благоухал банановым ароматом. Но советским гражданам редко удавалось дождаться нужной кондиции: не хватало терпения, и половина «тепличных» бананов поедалась в лучшем случае полу зелёными.

Первые бананы в СССР выдавали передовикам производства за хорошую работу в середине 50-х годов: это походило на историю ввоза в Россию картофеля Петром I. Бананы были зелёные, что с ними делать — передовики не имели ни малейшего понятия. Заморские фрукты нередко просто сгнивали. Только со временем народ к бананам стал привыкать.

Сложно сейчас представить, но в то время, когда во всем мире бананами были завалены магазины и базары, только в СССР за ними давились в очередях. Свежие бананы простые граждане могли позволить себе довольно редко. На руки давали максимум 2 кг и в очередь становилась вся семья. «Хвосты» напоминали очереди за водкой времен «сухого закона». Можно было простоять 4—5 часов, и не факт, что фрукты не закончатся прямо перед носом. Бананы продавались по 1 руб. 10 коп., потом стали стоить 2 рубля.

На каждом банане был наклеен лейбл, который потом в обязательном порядке с гордостью переклеивался на холодильник или другое видное место. Помню соседа, который обклеивал этими наклейками свой мотоцикл. Находились такие граждане, что наклейки от бананов, апельсинов и лимонов коллекционировали.